Четверг, 28.03.2024, 13:00Главная | Регистрация | Вход

Меню сайта

Форма входа

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
free counters
Лидия Принс Назначение в Иерусалим 12

 

 

"У вас это не получится. Но вы можете решиться доверить её Богу - а затем запечатать это решение, заявив об этом вслух.”
   И тогда, в присутствии Нижмех, я приняла решение: "Что бы ни случилось, я буду доверять Богу - в вопросе с Тиквой, во всём, что касается меня самой - на всю оставшуюся жизнь!”

 

                 Глава 11. Капитуляция

 

    Следующая неделя была временем непрестанного конфликта. Я всячески старалась дисциплинировать свои мысли и подчинить их решению доверять Богу - независимо от чувств или обстоятельств. Я проводила как можно больше времени в изучении Библии и языка, но мне нужно было постоянно концентрировать своё внимание.
   Хуже всего были ночи. Вопросы о Тикве осаждали мой ум. Вернулась ли жена к г-ну Кохену, или же он присматривал за Тиквой сам? Давали ли ей нужную еду и прогуливали ли на свежем воздухе? Она постоянно была у меня перед глазами: в коляске у подножия лестницы, с поднятыми руками, ожидающая, чтобы я взяла её. Дважды я просыпалась посреди ночи и автоматически шла к Тиквиной кроватке, чтобы посмотреть на неё и понимала, что кроватка пуста.
   Когда Шошанна услышала, что отец Тиквы забрал её от меня для того, чтобы заполучить обратно свою жену, её комментарий был кратким: "Все мужчины одинаковы - они думают только о себе!” От Шошанны новости распространились, как обычно, по всем моим соседям. Разными путями они пытались выразить своё сочувствие. В следующую субботу, когда я пошла к Вере, чтобы помочь ей с лампой, она приготовила мне подарок—батон тминного хлеба, который она сама испекла.
   Неделю спустя после того, как г-н Кохен забрал Тикву, я пошла в банк и у знала, что у меня осталось всего восемь долларов. Я была так занята Тиквой, что совсем не думала о деньгах. Однако оглядываясь назад, я поняла, что в последний раз я получила деньги в конце апреля как дар от кружка Лидии.
   Однажды в конце июля я спустила свою корзину к Шошанне и подняла её обратно с булкой хлеба, апельсинами и инжиром. Я открыла свой кошелёк, положила его содержимое в корзину и снова спустила её. Шошанна посчитала деньги и сказала: "Ещё восемь центов!”
   "Сейчас у меня нет”— ответила я "Как только я получу деньги, я заплачу вам.” Шошанна не стала возражать, и я снова подняла пустую корзину.
   Сколько можно прожить на булке хлеба и фруктах? Я перебивалась на своих продуктах четыре или пять дней, но наступил момент, когда я подошла к хлебнице, а хлеба там не оказалось. Я перевернула её и постучала по дну, но выпало всего лишь несколько крошек. Передо мной был факт: еды и денег нет. Я посмотрела на свой календарь—понедельник, 1-е июля.
   "Хорошо, что сейчас у меня нет Тиквы”— сказала я сама себе, а затем подумала: "Может быть, именно поэтому Бог допустил, чтобы её забрали у меня!” Я снова посмотрела на картинку в календаре. Было ли это для меня напоминание, что Добрый Пастырь всё ещё держит в руках Свою овечку?
   Но что мне было делать в моём положении? Возможно Шошанна согласится отпускать мне в кредит, но я чувствовала, что так быть не должно. Или же я могла попросить о помощи мисс Ратклифф. Но я знала, что ей едва хватало на собственные нужды.
   Чем больше я рассуждала о своей ситуации, тем сильнее я чувствовала волю Божию на то, чтобы я обратилась к Нему за ответом. Я вспомнила, что однажды сказал пастор Расмуссен в Корсоре: "Бог встречается с нами именно в минуты крайней нужды.” Я не могла уйти от мысли, что Бог желает встретиться со мной, и теперь Он ждёт меня.
   Во время своего дневного чтения Библии, я начала прослеживать путь Авраама с 12-й главы Бытия и далее. Авраам был мне ближе всех других персонажей Ветхого Завета. Я всё ещё помнила ту проповедь, которую прочитал в пятидесятнической церкви Корсора Арне Конрад. Именно пример Авраама помог мне отказаться от своей учительской работы в Корсоре. Теперь я хотела проследить этапы, которыми Бог вёл его после того, как он подчинился первоначальному призыву покинуть свою родную землю.
   В главе 22 я проследила, как Авраам послушался приказания Божия возложить своего сына Исаака в качестве жертвоприношения. Я видела, что Аврааму пришлось совершить трёхдневное путешествие с Исааком на гору Мориа — место, предназначенное для жертвоприношения. Я размышляла, а что передумал Авраам во время этого долгого путешествия. Какую внутреннюю борьбу и вопросы он, должно быть, пережил!
   Бог дал Исаака Аврааму чудесным образом. Он очень хорошо знал, как Авраам любит его. И тем не менее, теперь Он хотел забрать его. Трудно было понять, почему Бог хотел это сделать.
   Остаток дня я провела в молитве и рассуждениях. Я постоянно молилась о Тикве—чтобы Бог показал её отцу, как заботиться о ней. К ужину я очень проголодалась. Мне пришлось сражаться с картинами моего обеденного стола в Корсоре, подготовленного к ужину. В конце концов я выпила два стакана воды, и муки голода прекратились.
   Во вторник утром, я как обычно пошла на почту, но мой ящик был пуст. Я пошла домой через Мусрару, чтобы переговорить с Нижмех, но я почувствовала внутри себя, что этого делать не надо. У меня было свидание с Богом—и только с Ним. Мне недостаточно было бы даже самого лучшего человеческого совета или утешения.
   В полдень я вернулась к 22-ой главе Бытия. Снова я представила себе Авраама по дороге на гору Мориа. Но на этот раз я смотрела на него не объективно, как на другого человека вне меня. Я отождествилась с ним. Путешествие совершала я сама. Где-то впереди была моя "гора Мориа”, место моего свидания с Богом.
   Авраам пришёл на гору на третий день. У меня пошёл второй день одиночества, без пищи. Я знала, что завершу своё путешествие на третий день. "Завтра”— сказала я себе, "что-то случится.”
   В среду я снова пошла на почту, но даже не открывая ящика, я знала, что он пуст. Ничто не могло изменить моей внешней ситуации пока я не достигну "горы Мориа” и не встречусь там с Богом.
   Возвращаясь домой с почты на палящем солнце, я начала ощущать головокружение. Взобравшись во лестнице в свою квартиру, я еле стояла на ногах, мои колени дрожали, и мне пришлось прислониться к стене. Войдя внутрь, я бросилась на постель. Комната поплыла перед моими глазами. Наконец, я задремала.
   Вдруг я проснулась. У меня было очень сильное впечатление что сейчас со мной заговорит Сам Бог. Я спокойно лежала на кровати.
   "Я хочу, чтобы ты вернула Мне Тикву!” Голос наполнял всю комнату - хотя я не слышала никаких звуков. "Но Господи”— ответила я, "её отец забрал её, и она уже не у меня.”
   "Ты позволила, чтобы отец забрал её” — пришёл ко мне ответ, "но ты никогда не отдавала её Мне. Ты всё ещё держишься за неё своей волей. Я могу благословить только то, что полностью подчинено Мне.”
   В моей комнате был Сам Бог. Я была ошеломлена. Я почувствовала себя такой маленькой и незначительной. Тем не менее. Бог снизошёл, чтобы заговорить со мной.
   Я спокойно выскользнула из своей кровати и встала на колени, склонив голову. Затем я начала молиться. Слова приходили медленно—одно за другим:

      Господи, я отдаю Тикву Тебе. Ты дал её мне. Теперь я возвращаю ее Тебе. Она Твоя! Будет ли она жить или умрёт—увижу я её снова или нет—она Твоя! Да будет воля Твоя—а не моя!

   Медленно мною овладел внутренний мир. Я знала, с непоколебимой уверенностью, что Тиква была в руках Божиих, и что Бог исполнит Свою волю в её жизни. Никто и ничто на земле не могли помешать этому. Я не перестала любить её. Моё сердце всё ещё стремилось к ней. Но во всём этом был самый совершенный мир. Та буря, которая бушевала во мне три недели, прекратилась.
   Отправившись на почту на следующий день, я почувствовала, как всё внутри меня очистилось. Я не ела четыре дня, но не было и следа физической слабости. Моё сердце было переполнено самой глубокой и чистой любовью, которую я когда-либо испытывала— любовью к детям, играющим на улице, любовью к слепому нищему на тротуаре, и более всего к Иерусалиму. Я вспомнила тот вопрос, который я задала сама себе в день своего приезда. Можно ли было любить пыль и камни? Теперь я знала ответ. Да, это было возможно! Бог ответил на мою молитву и выделил мне часть Своей собственной любви к Иерусалиму. На ступеньках почты я столкнулась с мисс Густафссон. "Неужели это вы, мисс Кристенсен!”— сказала она. "У вас теперь нет коляски.”
   "Нет”— ответила я, "отец ребёнка забрал её.”
   "Всё это к лучшему, мисс Кристенсен, всё к лучшему! Теперь вам легче вернуться в Данию!” Громкий смех, последовавший за словами мисс Густаффсон, был как нож в рану моего сердца. "Все мы должны уехать, или же нас перережут в постели! Я забронировала билет в Швецию на конец месяца. Возможно, вы сможете достать билет на то же самое судно—оно заходит в Копенгаген.”
   "Благодарю вас”— ответила я как можно вежливее, "но я не собираюсь уезжать.”
   В тот день в моём почтовом ящике было два письма, оба из Дании. Одно было от мамы, и я открыла его первым. Там был денежный перевод на сто двадцать долларов. В письме объяснялось почему были высланы эти деньги: "По радио мы слышим, что в Иерусалиме ожидают столкновений между арабами и Евреями... Пожалуйста, купи себе билет на первое же судно, отплывающее в Европу... Я с нетерпением жду тебя... Твоя любящая мама... ”
   Некоторое время меня почти парализовало. К боли в моём сердце за Тикву теперь прибавилось желание увидеть маму. Был ли чек от неё обеспечением Божьим для меня? Возможно, Бог устроил, чтобы я встретила мисс Густаффсон именно в тот момент, чтобы я узнала о судне, отплывающем в Копенгаген.
   В конце концов, рассуждала я, Тикву от меня забрали. Я действительно чувствовала, что отдала её в руки Божии. Никто больше в Иерусалиме не нуждался во мне. Стоило ли мне вернуться домой, где меня любили и нуждались во мне? Я могла представить себе ту радость, с которой мама получила бы письмо с вестью, что я возвращаюсь домой.
   Я открыла второе письмо. Оно тоже было из Дании, и в нём был международный перевод на десять долларов. Единственными словами были: "Для Вашей работы в Иерусалиме.” Не было ни обратного адреса, ни фамилии отправителя.
   Я оказалась на перекрёстке! Куда пойти? Принять ли деньги от мамы и вернуться домой, или же принять гораздо меньшую сумму - Божие обеспечение для меня в Иерусалиме? Я не осмеливалась сделать свой собственный выбор. Стоя перед ящиком, я склонила голову и закрыла глаза: "Господи”— прошептала я, "покажи мне тот путь, который Ты приготовил для меня. Пусть выбор будет Твоим, а не моим!”
   Прошло несколько минут, и ничего не изменилось. Затем перед моим взором пронеслась серия живых картин. Это было то, что я видела в то утро на улице: играющие дети, слепой нищий, женщин с корзинами на головах, нагруженные животные, вперемешку с людьми. Позади всего этого была неровная линия Старого Города на фоне безоблачного голубого неба. По мере того, как передо мной представала каждая сцена, моё сердце переполнялось любовью - той самой любовью, которую поместил в моё сердце Сам Бог.
   Я получила ответ на свой вопрос! Это был тот же самый ответ, который я получила в подвале мисс Ратклифф накануне Рождества. Мои планы и чувства были на человеческом уровне, они менялись и были непостоянными. Но цель Божия была на ином уровне, и она оставалась неизменной. Моё место было в Иерусалиме!
   Я подошла к стойке и получила десять долларов по переводу. Затем я наскоро написала письмо матери, благодаря её за любовь и заботу, но объясняя, что я не собираюсь уезжать из Иерусалима. Я положила в конверт её перевод и отослала обратно.

   Однажды утром на следующей неделе я проснулась с сильным предчувствием. Что-то очень важное должно было произойти! Я лежала в постели, пытаясь представить, что же может принести этот день но - безуспешно. Наконец, я стала читать свою порцию Нового Завета на тот день, которая начиналась с одиннадцатой главы к Евреям. Прочитав первые несколько стихов, я с удивлением обнаружила, что я вновь прослеживаю историю Авраама. Может быть, Бог хотел показать мне ещё что-то относительно Авраама?
   Автор послания к Евреям схематически прослеживал историю Авраама, кульминационным моментом которой было приношение Авраама на горе Мориа. Но он подчеркнул то, чего я не заметила в Бытии: Авраам никогда не сомневался, что Бог вернёт ему Исаака, даже если это означало воскресение из мёртвых. Это изменило мою собственную перспективу.
   Читая из Бытия на прошлой неделе, я отождествляла себя с Авраамом во время его долгого испытательного путешествия для совершения жертвоприношения на горе Мориа. Но теперь я представила, как он сошёл с горы после окончания испытания. Это был триумф веры! С гордо поднятой головой и сияющим лицом он спускался по скалистой тропинке. Рядом с ним шёл ребёнок, которого он отдал Богу и получил обратно от Бога. В его ушах всё ещё звучало обетование, которое было дано ему с неба: "Благословляя благословлю тебя, и умножая умножу семя твоё, как звёзды небесные” (см. Бытие 22:17; к Евреям 6:14).
   "Твоё семя”— сказала я. "Это был Исаак! Бог не просто вернул Исаака - Он вернул его, неисчислимо умножив семя.”
  
Урок всей этой истории был так ясен, что я набросала его внизу страницы: Сначала Бог даёт нам—Затем мы возвращаем Богу— Наконец, Бог возвращает нам - благословив и приумножив превыше всякого нашего воображения.
   Мои рассуждения были прерваны громким стуком в дверь. На лестничной площадке стояла маленькая хрупкая женщина в выцветшем ситцевом платье, с цветным шарфиком на голове.
   "Мисс Кристенсен, вы помните меня? "— спросила она по-арабски.
   Я внимательно посмотрела на неё. "Нет”— ответила я на этом же языке, "боюсь, что нет.”
   "Я мать Тиквы!”
   Я видела её только как фигуру, завёрнутую в шаль, в той тёмной комнате, напоминающей пещеру.
   "Извините меня”— сказала я, благодарная за многочасовые занятия языком, которые позволяли мне теперь разговаривать с ней. "Теперь я вспомнила. Пожалуйста, проходите!”
   "Нет, я не могу оставаться! Но я пришла, чтобы попросить вас кое о чём. Не могли бы вы снова забрать Тикву? Она с её отцом в Тель- Авиве—вот адрес.” Она вручила мне кусочек бумаги.
   "Значит, вы и ваш муж не живёте вместе?”
   "Нет, мисс Кристенсен, я не могу жить с этим человеком! Он не обеспечивает меня - он обрекает меня на голод. Я сама поехала в Тель-Авив, чтобы найти работу, но так и не нашла.”
   "А если ваш муж, г-жа Кохен, не отдаст мне Тикву?”
   "Мисс Кристенсен, помолитесь!” Она сжала обе руки. "Я знаю, что он отдаст её! Он обязан! Иначе она умрёт.” Через минуту она спустилась по лестнице и поспешно пересекла двор.
   Я посмотрела на свои часы - девять часов! Остановившись только для того, чтобы взять сумку, я отправилась на автобусную станцию. Через полчаса я ехала в Тель-Авив. Мой ум был занят вопросами. Как мне подойти к г-ну Кохену? А что, если он откажется отдать Тикву? Чем больше я пыталась нарисовать всё заранее, тем больше возникало проблем. Наконец я сказала: "Господи, я ничего не буду планировать и не буду ни к чему готовиться! Я доверяюсь Тебе чтобы Ты дал мне подходящие слова, когда они будут нужны мне!”
   Сойдя с автобуса в Тель-Авиве, я поспешила по адресу, который мне дала г-жа Кохен. Это было примерно в двух километрах от автобусной станции. Дверь открыла женщина, которая говорила по-немецки. Она сказала, что г-н Кохен снял у неё комнату, но сейчас он разыскивает работу. К счастью, моего немецкого было достаточно, чтобы вести простой разговор.
   "Есть ли у него маленькая девочка?”— спросила я.
   "Да, он держит её в комнате—в коляске”— добавила она. "Не могла бы я взглянуть на неё? Меня послала её мать.”
   Женщина немного подумала, потом повела меня в глубину дома. Детская коляска стояла под окном. Я быстро подбежала к ней и заглянула внутрь. На Тикве было то же самое розовое платьице, которое я надела на неё, когда отец забрал её, но оно так выцвело и запачкалось, что его нельзя было узнать. Её щёки поблёкли, а на лбу была открытая рана.
   Когда я наклонилась над ней, она открыла глаза и посмотрела на меня пустым, ничего невидящим взглядом. Затем у неё вспыхнула искра узнавания. Она потянулась ко мне и прикоснулась к моему глазу. "Глаз”— сказала она почти шёпотом. Затем она снова закрыла глаза.
   Хозяйка дома, извинившись, ушла. Я села на единственный в комнате стул и начала усиленно молиться: "Господи, дай мне слова!”
   Через сорок минут я услышала голоса в прихожей. В следующую минуту вошёл г-н Кохен. Он остановился у двери. "Мисс Кристенсен!”— сказал он "Как вы попали сюда?” Он посмотрел на меня как будто я была привидением.
   Стоя перед ним, я почувствовала в себе действие той же самой силы, которая удержала меня от споров с ним, когда он пришёл за Тиквой. Но теперь мне были даны слова, чтобы говорить слова, наделённые властью, гораздо большей меня.
   "Ваша жена послала меня забрать Тикву”— сказала я. "Тиква снова заболела, и вы не в состоянии смотреть за ней. Если вы оставите её здесь, она умрёт.”
   На этот раз слов не было у г-на Кохена. Два или три раза он открывал рот, но слов не было.
   "Пожалуйста, помогите мне снести коляску”— продолжала я. "Я заберу её с собой в Иерусалим.” Я ни спорила, ни повышала голос, но действие моих слов на г-на Кохена было драматическим. Его руки по-настоящему дрожали, когда он взялся за коляску. Мы вдвоём вынесли её на улицу, чтобы идти на автобусную остановку.
   На автобусной станции г-н Кохен помог мне пристегнуть коляску к багажной раме на крыше автобуса, пока я устраивалась внутри, с Тиквой на руках. Когда автобус отъезжал, г-н Кохен махал нам рукой. В первый раз я увидела, как он улыбается. Я поняла, что он освободился от бремени, которое он не мог нести.
   В автобусе Тиква прижалась ко мне из всех сил. Иногда она поднимала свой палец к моему глазу или носу, но ей не хватало сил, чтобы сказать слова. В ответ, я тихонько напевала ей её любимые песни. Наше общение было глубже всех слов. Моё сердце было переполнено любовью к ней и благодарностью к Богу за то, что Он вернул её мне. Я представила себе Авраама, когда он спускался с горы Мориа, а Исаак шёл рядом с ним. "Мне кажется, я знаю, как он чувствовал”— сказала я сама себе.
   Когда я везла коляску мимо магазина Шошанны, она заметила нас через открытую дверь. "Это Тиква!”— воскликнула она. "Вы заполучили её обратно!”
   Когда я рассказывала ей о том, что случилось, она наклонилась над коляской, гугукая с Тиквой на идише. Затем она пошла в магазин и вернулась с двумя банками молока. Я начала открывать свой кошелёк, но Шошанна отмахнулась.
   "Подарок от еврейской мамы еврейскому ребёнку!”
   Вернувшись в квартиру, я смогла внимательно осмотреть Тикву. Она и похудела и ослабела. Я уже знала о ране на лбу, но я обнаружила и другие на спине, которые распухли и загноились. Я бы не стала трогать их без квалифицированного медицинского совета. В целом, Тиква была безнадёжно хрупкой. Но самое главное было то, что Бог вернул её мне. Он не подведёт меня!
   Я подумала о своих финансах. Десятидолларовый подарок от анонимного благодетеля в Дании уже почти был исчерпан. Это была вторая неделя июля, а я всё ещё не заплатила двенадцать долларов за квартиру. Когда отец Тиквы забирал её, я отдала самую лучшую одежду, и от восторга я забыла забрать это. Мне придётся покупать новое. А также предстоят медицинские расходы...
   "Мне нужна приличная сумма”— сказала я наполовину себе, наполовину Богу, "по крайней мере, пятьдесят долларов!” Это было одновременно и утверждение, и пожелание, и молитва.
   На следующий день в моём почтовом ящике было письмо—из Дании! От возбуждения я посмотрела на имя отправителя. Эрна Сторм! Мой восторг сменился разочарованием. О чём это Эрна могла писать мне? Да, она действительно однажды послала мне пять долларов через Кристин Сондерби, но подобная сумма не покрыла бы мои нужды сегодня.
   Когда я начала читать письмо от Эрны, мои чувства снова изменились—от разочарования к изумлению:

   Дорогая Лидия,
   Я должна начать с того, что прошу Вашего прощения за всё то плохое, что я сказала о Вас, когда два года назад Вы крестились. Боюсь, что мне понадобилось много времени, чтобы убедиться, как я была неправа, но Бог был так добр и терпелив со мной.
   Я не могу рассказать Вам всего, что случилось с тех пор, как Вы уехали из Корсора, но в воскресенье 23-го июня я тоже приняла драгоценный дар Святого Духа, а примерно неделю спустя я как верующая была крещена пастором Расмуссеном! Как Вы думаете, где это случилось? В Стор Баэльте!
   Конечно, все в школе говорят обо мне, точно также, как говорили о Вас. Но теперь я понимаю, почему Вы могли оставаться такой спокойной и счастливой при всём этом. На этот раз мой случай не будет разбираться в высших инстанциях. Вопрос был решён раз и навсегда, когда парламент принял решение в Вашем случае.
   Теперь Кристин Сондерби, Вальборг и я встречаемся каждую неделю, чтобы молиться за Вас. Политическая ситуация кажется серьёзной, но мы провозглашаем для Вас обетование из псалма 33:8: "Ангел Господень ополчается вокруг боящихся Его и избавляет их.”
   Мы прилагаем дар от нас троих.
                                                    Благодарная Вам, Эрна.

   Я ещё раз заглянула в конверт и вытащила оттуда листок бумаги. Это был денежный перевод—на девяносто долларов!
   На то, чтобы понять случившееся, мне потребовалось несколько минут. Бог не просто послал мне нужные деньги, почти в два раза больше, чем осмелилась пожелать. Он совершил нечто более чудесное - Он ответил на мою молитву об Эрне. Разве могла я верить, когда уезжала из Корсора девять месяцев тому назад, что Эрна, Кристин и Вальборг когда-то будут собираться вместе, чтобы молиться обо мне?



Предыдущая страница         Следующая страница













                                                                   ***


Другие сайты автора :  И смех, и не грех

                                          Искусство мира

Copyright MyCorp © 2024 | Бесплатный конструктор сайтов - uCoz