Ты отвечал только почтением и мучился сам. Все плохое, что случалось
в те дни, исходило только с его стороны, и все это падало на тебя. Но
тогда ты мог бы разделить царство и, вероятно, низложил бы царя Саула.
Но вместо этого ты собрал свои пожитки и покинул царство. Ты бежал,
вместо того чтобы вызвать разделение. Ты рисковал своей жизнью ради
единства и сомкнул уста и глаза в ответ на всякую несправедливость с
его стороны. У тебя было больше причин для восстания, чем у кого-либо
еще в истории человечества в этом или каком-либо другом царстве,
которое было или будет. Авессалом должен сильно извернуться, чтобы
восстановить в памяти список несправедливостей... некоторые
незначительные могу добавить я. Вел ли когда-нибудь себя Авессалом
так, как тогда вел себя ты? Авессалом почитает тебя? Авессалом ищет
способа сохранить царство? Авессалом отказывается принимать
последователей? Авессалом оставляет землю, чтобы предотвратить ее
раскол? Авессалом переносит страдания в молчании? Кто-то покушается на
жизнь Авессалома? Нет, он всего лишь чист и благороден!
В последних словах Авессы прозвучало презрение. Затем он продолжил:
—Его обиды незначительны по сравнению с твоими праведными
обидами на Саула. Ты никогда не относился плохо к Саулу. И ты никогда
не был нечестен по отношению к Авессалому.
Давид прервал его с усмешкой:
—Кажется, у меня есть дар заставлять и молодых, и пожилых
ненавидеть меня без причин. В молодости пожилые нападали на меня;
теперь, когда я в возрасте, молодые нападают на меня. Какое
удивительное достижение!
—Я хочу сказать, — продолжал
Авесса, — что Авессалом — не Давид. Поэтому я спрашиваю тебя, почему ты
не остановишь его бунт? Останови этого мерзавца.
— Осторожно, Авесса. Помни, что он царский сын. Мы никогда не должны плохо говорить о царском сыне.
- Добрый царь, я напоминаю тебе, что ты отказался поднять меч или
копье даже один раз на Саула. Я повторю: Авессалом говорит против тебя
день и ночь. Он скоро поднимет армию против тебя. Или народ. Этот
народ. Молодой Авессалом — не молодой Давид. Я советую тебе остановить его.
- Ты советуешь мне, Авесса, стать Саулом, — тяжело ответил Давид.
- Нет, я говорю, что он — не Давид. Останови его!
- Но если я остановлю его, останусь ли я Давидом? Если я остановлю
его, не стану ли я Саулом? — спросил царь, его взгляд пронизывал
Авессу. — Авесса, чтобы мне остановить его, я должен быть либо Саулом,
либо Авессаломом.
- Мой царь и друг, я говорю тебе с любовью: я иногда думаю, что ты сходишь с ума.
- Да, и я знаю почему, — усмехнулся Давид.
— Дорогой царь, Саул был плохим царем. Авессалом в чем-то является
воплощением Саула. Только ты не изменился. Ты всегда — сокрушенный
сердцем пастух. Скажи мне откровенно, что ты планируешь?
—До
сих пор я не был уверен. Но сейчас знаю точно: в молодости я не был
Авессаломом и в старости не стану Саулом. В молодости, по твоим словам,
я
был Давидом. В старости я предпочитаю остаться Давидом. Даже если это будет мне стоить трона, царства и, возможно, головы.
Некоторое время Авесса молчал. Затем он медленно заговорил, удостоверяясь, что он понял значение решения Давида:
- Ты не был Авессаломом, ты не будешь Саулом. Господин мой, если ты
не хочешь остановить Авессалома, тогда я предлагаю готовиться к
бегству, так как Авессалом точно станет правителем.
- Настолько же точно, насколько точно то, что Саул убил пастуха, — ответил мудрый старый царь.
— Что? — переспросил ошарашенный Авесса.
- Подумай, Авесса: Бог однажды избавил беззащитного пастуха от всевластного сумасшедшего царя. Он может избавить и пожилого правителя от честолюбивого молодого бунтаря.
- Ты недооцениваешь своего противника,— доложил Авесса.- Ты недооцениваешь моего Бога, — ответил Давид.
- Но почему, Давид? Почему не бороться?
- Я дам тебе ответ, если ты не вспомнишь сам. Ибо ты был там. Когда-то в пещере я уже ответил на этот вопрос Иоаву! Лучше пусть меня победят или убьют, нежели я научусь путям... Саула или Авессалома. Царство — не такая уж ценная вещь. Пусть он возьмет его, если на это есть воля Господа, Повторяю: я не стану учиться путям ни Саула, ни Авессалома.
И сейчас, будучи пожилым, я добавлю слово, которое, возможно, не знал тогда. Авесса, ни один человек не знает своего сердца. Я точно не знаю моего. Только Бог знает. Буду ли я защищать свое маленькое царство во имя Бога? Буду ли я швырять копья и замышлять зло, разделять... и убивать дух человека, если не его тело... чтобы защищать мою власть? Я не шевельнул и пальцем, чтобы стать царем. И не сделаю ничего, чтобы сохранить царство. Даже Царство Бога! Бог поставил меня здесь. Взять или удержать власть — это не моя ответственность. Разве ты не осознаешь, что для таких действий может быть Его воля? Я подозреваю, что если избрал Бог, Он защитит и удержит царство даже сейчас. Все-таки это Его царство.
Как я уже сказал, человек не знает своего сердца. Я не знаю своего. Кто знает, что у меня на сердце? Возможно, в Божьих глазах я больше недостоин править. Может быть, я Ему больше не нужен. Возможно, есть Его воля на правление Авессалома. Я не знаю. Но если это — Его воля, я хочу этого. Бог может отвернуться от меня.
Любой молодой бунтарь, который поднимает руку на того, кого он считает Саулом; любой пожилой царь, который поднимает руку на того, кого он считает Авессаломом, — вполне может оказаться так, что он поднимает руку на волю Божью.
В любом случае я не подниму руки! Разве не будет выглядеть странным, если я попытаюсь все контролировать сам, когда Бог желает моего падения?
—Но ведь ты знаешь, что Авессалом не должен быть царем! — ответил Авесса удрученно.
— Разве? Никто не знает. Знает только Бог, а Он не сказал. Я не буду
бороться за то, чтобы стать или остаться царем. Бог может прийти сейчас
и лишить меня трона, царства и... — голос Давида дрогнул, — и Своего
помазания. Я хочу Его воли, не Его силы. Я повторю: я желаю Его воли
больше, чем власти. Он может отвернуться от меня.
- Да? А, вестник. Что у тебя?
- Авессалом хочет видеть тебя. Он желает попросить разрешения поехать в Хеврон для жертвоприношения.
- Давид, — прошептал Авесса, — ты знаешь, что это на самом деле означает, не так ли?
- Да.
— И ты знаешь, что он сделает, если ты отпустишь его?
- Да.
Давид повернулся к вестнику:
—Скажи Авессалому, я сейчас подойду.
Царь Давид посмотрел еще раз на тихий город внизу, повернулся и пошел к двери.
- Ты позволишь ему пойти в Хеврон? — требовательно спросил Авесса.
- Да,— сказал царь всех царей, — позволю. — Он повернулся к вестнику:
- У меня тяжесть на душе. После разговора с Авессаломом я уйду. Завтра пусть придет ко мне кто-нибудь из пророков для совета. Или кто-нибудь из книжников. И пришли ко мне Садока, первосвященника. Спроси, не присоединится ли он ко мне во время вечернего жертвоприношения.
Авесса с восхищением смотрел на царя.
- Спасибо, добрый царь, — сказал он мягко.
- За что? — спросил озадаченный Давид, обернувшись в проходе.
- Не за то, что ты сделал, а за то, чего не сделал. Спасибо за то, что не бросаешь копья, за то, что не восстаешь против царей, за то, что не разоблачаешь человека, имеющего власть, когда он так уязвим, за то, что не разделяешь царство, не атакуешь Авессаломов, которые так похожи на Давидов, но не Давиды. — Он остановился. — И спасибо за страдания, за то, что ты готов потерять все. Спасибо, что ты даешь Богу свободу утвердить или даже разрушить твое царство, если Он хочет этого. Спасибо за то, что ты — пример всем нам. И больше всего, — он усмехнулся, — спасибо за то, что не ищешь совета у ведьм.
Глава XXIV
- Нафан!- Что?.. А, это ты, Садок.
- Извини за вторжение, но вот уже некоторое время я за тобой наблюдаю. Ты ведь собирался войти в тронный зал, я думаю, к царю?
- Да, Садок. Таково было мое намерение. Но я подумал и решил, что у царя нет необходимости видеть меня.
- Ты удивляешь меня, Нафан. По моему мнению, царь очень нуждается в тебе. Он сейчас переживает самое тяжелое испытание в своей жизни. Я не уверен, что он сможет выдержать такое испытание, как это.
- Он уже прошел через это испытание, Садок, — уверенно опроверг Нафан, истинный пророк Божий.
- Прошел через это испытание? Прости, Нафан, но я не понимаю, о чем ты говоришь. Этот кризис, как ты знаешь, только что начался.
- Садок, твой царь прошел через это испытание давно, когда был почти мальчиком.
- Ты говоришь о Сауле? Но то, друг мой, было совсем другое дело.
- Вовсе нет. То же самое. Нет никакой разницы. Как Давид относился к своему Богу и человеку над ним в то время... так и сейчас Давид относится к своему Богу и человеку под ним. Не может быть разницы. Ни малейшей.
- Конечно, обстоятельства изменились. Совсем немного, я могу добавить. Но сердце! Сердце осталось тем же.
- Садок, я всегда благодарю, что нашим первым царем был Саул. Я содрогаюсь при мысли о тех бедах, которые он мог принести, если бы был молодым честолюбцем под властью другого царя. Нет большой разницы для человека, если он обнаруживает, что кто-то встал на его жизненном пути, Саул это или Авессалом. И в той и в иной ситуации развращенное сердце найдет себе «оправдание». Саулы этого мира никогда не видят Давида: они видят только Авессалома. Авессаломы этого мира не могут видеть Давида: они видят только Саула.
- А чистые сердцем? — спросил Садок.
- Ну, сейчас это нечто редкое. Как сокрушенное сердце и сокрушенная воля должны обращаться с Авессаломом? Так же, как и с Саулом? Скоро мы это узнаем, Садок! Ни ты, ни я не видели Давида в его отношениях с Саулом. Но вот, похожие события разворачиваются на наших глазах, и я намереваюсь наблюдать вблизи за этой драмой. Полагаю, что в результате кое-чему научусь. Обрати внимание на мои слова: Давид найдет верное решение и пройдет через испытание тем же путем, что в молодости.
- А Авессалом?
- Через несколько часов он, может быть, станет моим царем, разве не это ты имеешь в виду?
- Да, возможно, — ответил Садок почти с усмешкой.
Нафан засмеялся:
—Если Авессалом усядется на трон, то пусть небеса смилостивятся над Саулами, Давидами и Авессаломами царства! Я полагаю, наш молодой Авессалом станет великолепным Саулом. — Нафан повернулся и пошел прочь по длинному коридору. — Да, великолепным Саулом. Потому что во всем, кроме возраста и положения, Авессалом — уже Саул.
***
Другие сайты автора : И смех, и не грех
Искусство мира
