Следование за Христом

Меню сайта

Шизоидный характер

Юнг обратил наше внимание на мудрость, которую открывают нам древние предания и сказки. Каждому из нас случалось иногда в сказке почерпнуть для себя какую-то истину. В начальной школе в праздник Рождества мы пели песню: «Восстают стены крепости...» Я тогда не понимал, что речь не просто об игре и что в этих словах заключен действительно очень глубокий смысл. Стена существует, и составляют ее не кусты шиповника — иногда она сделана из прочного, непроницаемого бетона.

Стена невидима. Лишь опытный терапевт или духовник способен увидеть ее.

Как-то раз к нам в гости пришел один мужчина. Он весело поприветствовал мою жену:

— Разве вы меня не помните? Мы несколько раз встречались в Лонгхолмене.

Да, совершенно верно. Мы действительно познакомились с ним в стенах известной стокгольмской тюрьмы. После этой встречи этот мужчина несколько раз приходил к нам домой, пока моя жена не предложила ему обращаться к нам на «ты», поскольку мы сами обращались к нему по имени. Потом прошло года два прежде, чем он пришел снова.

Как может дружеский жест иметь столь серьезное последствие? Почему дружелюбие часто наталкивается на неблагодарность? Для того чтобы понять это, необходимо знать людей. Последние исследования выявили разновидность невроза, от которой наиболее страдают современные люди. Он характеризуется подавленностью в отношениях с людьми. Подавленное состояние становится невыносимым, когда взаимоотношения превращаются или должны бы стать более доверительными. Особенно сложная ситуация возникает в тех случаях, когда отношения перерастают в дружбу, требующую обязательств. Все более или менее постоянные отношения воспринимаются как угроза.

Почему эта «болезнь» проявилась именно в наше время? Частично ответ на этот вопрос я получил, встретившись с одной молодой женщиной, которая недавно стала матерью. Ребенок часто плакал, и по ночам, так что родителям часто приходилось не спать. Молодая мать рассказала, что получила от соседей и друзей множество «хороших» советов: неужели нельзя обить чем-нибудь стены детской, чтобы не слышен был плач ребенка? Или, может, лучше унести плачущего ребенка в подвал и носить ему еду туда...

Примерно в то же время я услышал о смерти одного малыша. Он был оставлен один на всю ночь и утром был найден мертвым. Значит, ребенка могли оставить одного на долгое время, только бы его плач не мешал другим!

Родившись, ребенок требует тепла и любви, а если его оставляют одного на целые сутки, плачущим и без ласки, то итогом может быть лишь одно — нарушения в развитии и психике. Справедливость этого утверждения особенно хорошо известна тем, кто в течение многих лет пытался справиться с разрушительными последствиями глупости, легкомыслия людей и отсутствия любви. Раны открываются лишь позже, и тогда часто оказывается, что это затрудняет нормальное общение.

Влияние шизоидных черт характера на совесть

Подобная болезнь не всегда проявляется в детские или молодые годы. Душа мобилизует силы противодействия, которые могут оказывать влияние достаточно долго. Возможно, кризис наступает лишь после 40 лет. Потрясения детства дают о себе знать во время тяжелых жизненных ситуаций, и из таких периодов является первым переходный возраст. Другие переживают стресс во время выпускных экзаменов в школе, учебных сессий в институте или университете.

Дети, живущие за счет компенсирующих сил, обычно проявляют себя как хорошие ученики, учителя благоволят к ним — и это может быть их первым позитивным переживанием. Свет посетил класс, и учитель может быть горд своим гениальным учеником! Но он и не предполагает, что ожидает этого ребенка в будущем, и бывает чрезвычайно удивлен, когда круглого отличника уводят в психиатрическую лечебницу.

Мы ни в коем случае не хотим утверждать, что у всех детей, не знающих проблем с учебой, обязательно присутствует подобный фон, что их психика шизоидна, что у них есть трудности в общении с другими людьми. Но, к сожалению, слишком многие вынуждены нести подобное бремя всю свою жизнь.

Когда шизоидный человек делится тем, что творится у него в душе, это обычно пугает. Ему часто снятся сухие выжженные солнцем пустыни. У отделившегося от общества человека здоровая самооценка отсутствует. Ощущение пустоты и своей никчемности опустошает его внутренний мир, а постоянное чувство страха и подавленность вселяют в него стремление к смерти. Демоны саморазрушения танцуют в нем пляску смерти, побуждая к самоубийству.

Если человек, подверженный депрессии, осуждает себя на смерть, не выдержав довлеющего над ним чувства своей виновности, то шизоидный человек выносит себе смертный приговор из-за страха жить. Он взывает о помощи из пропасти пустоты, но просит ее не у Бога, а у смерти. Окружающая его пустота бездонна и безгранична, все начинает ему казаться несуществующим. Человек живет с ощущением всеобъемлющей онтологической пустотой. Другими словами, вся вселенная, включая его самого, для него пуста и бессмысленна.

Как это — быть человеком?

Один тяжелобольной с шизоидными чертами психики однажды спросил меня: «Скажи, как это — быть человеком?» Как это можно описать? Как можно описать свет тому, кто родился слепым?

Вопрос больного впрямую связан с одной из затронутых нами выше установок душепопечительства — эмпатией, сопереживанием. Мы не можем входить в контакт с отделившимся от общества человеком, общаясь лишь на вербальном уровне. Пациент нуждается в сопереживании, и он спрашивает об этом, уже когда задает вопрос: «Вы меня поняли?» Тот, кто постоянно жил, отгородив себя от людей непроницаемой оболочкой, вряд ли может развить в себе подобную способность. Это объясняет нам, отчего Бог часто призывает к Себе в качестве Духовников людей из числа тех, кто знает, что такое мука, подавленность, отделенность, отвержение.

Как это — быть человеком? Что заключено в этом вопросе? Может быть, искорка надежды! Больной знает, что кроме того душевного состояния, которое он переживает сейчас, есть и множество других. Именно здесь и должны проявить себя возможности терапии. Но мы должны уяснить, что шизоидному человеку гораздо ближе гнилой пень, червь (Пс. 21:7) или ненавистное насекомое, такое, как скорпион, чем человек.

В некоторых случаях подобный больной может считать себя преступником, и тогда он чувствует себя годным лишь на то, чтобы совершать преступления. С этой точки зрения можно объяснить некоторые виды сексуальных преступлений. Такой человек может ощущать влияние пола лишь в чуждой для человека ситуации. Требования его совести так резко сталкиваются тогда с общественными нормами, что можно говорить о заблудшей совести. Говоря о садизме, можно отметить, что больной ощущает себя искренним лишь в садизме, лишь в этом извращении. (Садизм проявляется в разных формах и где угодно — в школе, на заводе, в офисе и т.д.)

При обсуждении этих вопросов обычно во всем винят социальные условия и общество. Это действительно суровый приговор — столь же сурово и требование, которое обязывает общество воспитывать детей. Я лично еще не встречал такого общества, которое воспитывало бы хотя бы одного ребенка. Ведь дети находятся под опекой отдельных людей, труд которых оплачивается из общественного кармана. Если мы проводим лекции или организуем курсы по вопросам детского воспитания и психического здоровья, то на занятия к нам придет не общество, а люди, получившие от него задачу, которая для многих из них непомерно тяжела.

Если в болезни обвиняют общество, то речь идет о неверной реакции людей, это общество составляющих.

Апелляция в данной связи к обществу указывает и на многое другое. Неоспоримо, что многие «болезни» невозможно редуцировать, основываясь на данных анатомии, химии, биологии. Эмиль Дюркгейм считает, что социология придерживается своих законов, которые надлежит изучать социологическими методами. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что он прав.

Дюркгейм также прав, говоря, что религия является явлением социальным. Мы должны обратить внимание на то, что многие психические заболевания не являются заболеваниями отдельных людей, в том смысле, что для их лечения анализировать следует не только индивида. Ведь пробку на дороге нельзя объяснить, изучив состояние только одной машины. Мы должны знать правила игры, принятые людьми. Именно это нам важно при анализе проблем шизоидного человека.

По мнению многих, речь идет о социально-политической проблеме. Мы утверждаем, что проводя правильную социальную политику, можно влиять на то, что у детей не будут отбирать матерей, когда они нужны им больше всего. Однако верно также и то, что если настоящая любовь отсутствует, то социальная политика в этом случае ничем не поможет. Христос подходит к проблеме с двух сторон. Мы как христиане должны поступать таким образом, чтобы дать возможность подавленному человеку родиться заново и проявить любовь к своему ближнему, даже если это лишь ребенок.

Однако следует учесть, что если мы попытаемся помочь человеку, обладающему тождественностью преступника, обвиняя во всех грехах общество, то мы совершим непоправимую ошибку. Если помощь заключается в том, чтобы снять ответственность, то в этом случае человек лишается также и свободы — свободы выбрать здоровье. То же самое происходит, если во избежание морализации говорят о «болезни», когда вопрос стоит о грехе. Некогда ведущий американский психиатр Карл Менинджер коснулся этих вопросов в книге Куда делся грех? (Whatever Became of Sin?) Менинджер пишет, что, избегая ответственности, современный человек хитроумно видоизменял всякий грех, а тем самым и ответственность, трактуя его как болезнь, как будто человек не несет никакой ответственности за свою болезнь. Собственно, к этому призывали врачи с их манией опеки над людьми, и вместо того чтобы лечить людей, они создали целые полчища хронических больных. Причина в пациенте, а не в способе лечения. Это заблуждение вскрывается Менинджером. Кроме того, он указывает на скорый распад общества в случае, если понятие греха не получит должной оценки. Только тогда мы можем ожидать собственного выздоровления, если осмелимся назвать грех грехом и не будем пытаться избежать ответственности за него.

Быть субъектом

«Болезнь» никогда не освобождает человека от обязанности и права быть свободным и от осознания своей ответственности. Другое дело, когда шизоидный человек действительно нуждается в помощи, дабы совладать с бременем ответственности. Тогда духовник должен применять такую терапию или душепопечительство, которая способна помочь заблудшему человеку выздороветь. Одни психотропные препараты не помогут, нужен динамический индивидуальный подход.

Это говорит о том, что нам часто приходится начинать с начала. «Я отказываюсь выздоравливать прежде, чем проживу счастливое детство», — сказал мне один из пациентов. В некоторых случаях больной сам подсказывает, какая форма терапии ему необходима. Мы можем сказать, что в конце концов он сам должен быть своим терапевтом. Об этом говорил еще Платон в диалоге «Пир», а также доктор Берни Зигель в книге Любовь, медицина и чудеса (Karlek, medicin och mirakel). Врач должен подсказать пациенту способы его лечения. Если он сам не может догадаться об этом, ему необходима поддержка. Как мы уже отметили, довольно часто нужно возвращаться к самому началу, в самое детство и к обидам, нанесенным пациенту в то время. «Всю жизнь мне казалось, что я нахожусь на передовой», — так описал свою жизнь один пациент. Ребенок столь же беззащитен, как и солдат на фронте. Его страх и смятение подобны ощущениям солдат, оказавшихся на передовой.

Прежде всего необходимо создать правильный контакт и только после этого прислушиваться к тем движениям души, от которых идет волна в сторону жизни и здоровья. Это необычайно тонкая и требовательная задача, потому что шизоидный человек нуждается в близости, но не выносит ее. Поэтому очень важно определить верную дистанцию между собой и пациентом. Здесь от терапевта требуется терпение, и постоянство его любви подвергается испытанию, потому что каких-то видимых результатов или шагов вперед можно ожидать еще не скоро. Также не следует забывать, что излишняя активность духовника сопряжена с определенным риском.

Как-то раз мне пришлось трижды провести сеанс по одному часу и не сказать пациенту ни слова. В начале четвертого сеанса я сделал попытку начать диалог, и в результате на следующий сеанс пациент не пришел. Он написал письмо, в котором объяснял, что поддерживать диалог — выше его сил!

С другой стороны, терапевту приходится стимулировать все положительные эмоции пациента для того, чтобы возбудить процесс. Та первоначальная пассивность, о которой говорил Роджерс, не приведет ни к какому результату, хотя сам по себе метод его хорош на начальном этапе. Гаэтано Бенедетти рассматривает эту проблематику в книге Клиническая психотерапия.

От отстраненности к привязанности

Если и когда шизоидный человек освободится от своей отстраненности от общества, за этим следует стадия его привязанности к терапевту, духовнику. В этом случае неопытный духовник может испугаться. Он думает, что его метод ошибочен, поскольку итогом лечения вместо освобождения явилась зависимость. Это естественная стадия, поэтому не следует беспокоиться и уделять этому слишком большое внимание. Нужно понимать, что пациент пережил настоящий переворот, и это требует от терапевта много сил, поскольку он должен помочь пациенту освободиться от зависимости. Духовник во всех своих действиях должен стремиться к тому, чтобы пациент мог реализовать себя. В этом случае духовник должен быть готов использовать свой авторитет, особенно в будущей стадии освобождения. Однако торопиться не следует, потому как процесс может продлиться месяцы. Мы постоянно получаем напоминания о правильном использовании своего времени. И вот нам предоставляется возможность убедиться в том, что наша работа действительно приносит плод.

Шизоидный человек иначе ощущает свою виновность, чем подавленный. При подавленности речь идет о своего рода динамическом заряде, о следствии собственных поступков пациента. Ведь он существует и мог поступать неправильно. Он боится того, что он смог сделать.

Но с шизоидным человеком дела обстоят иначе, его поступки не обвиняют его. Собственно говоря, не существует личности, способной на поступки. Виновность прячется в неэкзистенции пациента. Шизоидный человек не виноват в чем-то, а он в личности своей отождествлен со всей виновностью. Он виновен таким же образом, как и прах земной, потому что он является лишь не имеющей никакой цены грязью, а не благородным камнем или золотом. Шизоидный человек не согрешил против Святого Духа. Вполне возможно, что он не совершал никакого прегрешения и ему совсем не обязательно ощущать себя в чем-то провинившимся.

Может ли больной быть виноват?

Является ли подобное чувство вины полностью иррациональным? Ни в коем случае. Согласно Библии, греховность определяется не тем, что мы сделали, но тем, чего мы не сделали. Иисус учит об этом в своей притче о последнем суде. Какое-то конкретное действие не делает жизнь человека греховной, все дело в том, на чем зиждется жизненная позиция этого человека. Речь идет о любви или о ее отсутствии, а отделившийся от общества человек не в состоянии любить. Никто не может любить в одиночку, потому что любовь предполагает общение. Именно поэтому чувство вины шизоидного человека не иррационально, но стрелка его направлена на здоровье. Для того чтобы выжить, он должен научиться любить.

Может ли больной быть виновным? Виновность содержит в себе признание одного требования. Это требование любви существует постоянно. Мы никому не поможем, если станем освобождать от ответственности по отношению к себе самому. Также мало пользы ближнему от нашей морализации или обвинений в его адрес. Мы можем оказать настоящую помощь ему лишь в том случае, если сами способны встать с ним рядом и нести бремя ответственности. Но мы никогда не должны делать это за него, потому что этим мы лишаем его права быть живым, действующим субъектом и начинаем заниматься опекунством.

Некоторые церковные духовники пытались освободить человека от вечной ответственности на основании его болезни, как будто Слово Божие обращено только к здоровым людям. Упрощая себе задачу, к психиатру отсылают и тех, кто вовсе не нуждаются в такого рода помощи. Когда человек страдает от чувства вины или отсутствия цели в жизни, психиатр так же беспомощен, как и духовник, — и даже в большей мере, если он одновременно не является духовником.

Шизоидный человек заставляет нас играть двойную роль, отчасти для того, чтобы мы могли пройти вместе с пациентом через всю его болезнь до последних ее проявлений, но и затем, чтобы больной смог ощутить свою ответственность как субъекта, хотя бы даже путем проявления психических аномалий.

Иисус пришел для того, чтобы открыть нам нашу болезнь, виновность и неспособность к любви. Он не пришел ни судить нас, ни уверять, что все хорошо в нашей жизни, что не нужны никакие перемены. Он пришел спасти грешников, другими словами, излечить больных. Он не пришел судить этот мир, но пришел, чтобы пробудить его для понимания необходимости помощи. Каждый человек нуждается в помощи, чтобы жизнь его не пропала.

Задачей церкви является свидетельствовать о Христе так, чтобы больные могли выздороветь и научиться любить. Истинное прощение включает в себя не только освобождающее с правовой точки зрения действие, но и терапевтический процесс. Библейское прощение нельзя проповедовать без одновременной работы по лечению «болезни», вызвавшей состояние отсутствия любви. Другими словами, необходимо мотивировать шизоидного человека так, чтобы всеми своими силами он искал помощи, а не смерти.

Шизоидный человек неверно трактует Библию

Шизоидный человек, не сознающий своей болезни, искажает Слово Божие. Он считает, что он естественно и буквально следует, например, учению Иисуса об отрицании самого себя. Он может объяснять свое чувство неполноценности и притеснения, ненависть и ревность, царящие в его сердце, как смирение. Несение креста, по его мнению, означает ощущение шизоидной подавленности. Во всех этих трактовках есть одна ошибка — Иисус в них не рассматривается как Спаситель, Избавитель. Обещание жизни с избытком является для больного иррелевантным понятием, которое трактуется через одухотворение как умственная высокомерность. С другой стороны, больной компенсирует те черты своей личности, которые он считает неполноценными, путем объяснения до тех пор, пока ему не удастся уверить самого себя в собственном превосходстве. Он пользуется религией неправильно, использует ее как игрушечную лошадку, с помощью которой он станет более святым, чем другие.

Если такой человек станет проповедником, то это не Слово становится плотью в его проповедях, а плоть вновь и вновь становится словом. Эти прекрасные, философские и несравненно мудрые слова напоминают, правда, в искаженном виде, слова Павла: «И когда я приходил к вам, простые братья, приходил, чтобы вы хотя бы однажды могли услышать превосходные слова мудрости, в которых я специализирован» (ср. 1 Кор. 2:1). И деятельность проповедника не принесет ожидаемого плода, потому что лишь некоторые шизоидные прихожане смогут понять возвышенную и абстрактную мудрость, заключающуюся в его словах.

Отказ от самого себя возможен только тогда, когда человек осознает свою тождественность, когда он «существует». Когда же у человека отсутствует свое «Я», у него нет ничего, от чего можно было бы отказаться, кроме, возможно, гордыни, которая мешает ему искать помощи и освобождения у Того, Кто один знает нас в совершенстве и поэтому может призвать каждого по имени.

Здоровая, добрая совесть всегда на стороне здоровья, но одна она не сможет произвести здоровье. Истинно здоровая совесть призывает человека к Иисусу. Она может распознать болезнь, но здоровье — духовный рост и зрелость — есть дар Евангелия. Нам необходима дисциплина закона, но прежде всего мы нуждаемся во вдохновлении оживотворяющей любви.

Прийди, Дух Святый! Проповедуй нам Христа и освободи нас от всякого самодельного спасения!